Стихия и люди.

Что сказать о полете. Полет прошел нормально. Жертв не было. Правда, двоих наглухо завалило деревом, но мы к этому отношения не имеем. Да и, вообще, не знаем – правда ли это? Местные любят поврать и надуть дурака. Но мы то не дураки. Мы то знаем – во всем виноват ветер. Стихия, спустившаяся с гор и разогнавшая перепуганных туристов, срывала со столов алкоголь, с палаток статус, а с крыш – крыши. На несколько часов в городе воцарилась анархия, с которой не справлялись даже продавцы радости. Думали, что будут мародеры. Но нет. К утру дворники все убрали, спилили и, по большей части, восстановили, кроме двух человек, которых просто убрали с проезжей части. Хотя, может быть, их вовсе и не было. Местные то поврать любят. Но мы то знаем точно, у деда Посейдона оторвало фрагмент головы. Может он от этого и не пострадал, но факт есть факт.

Пей врага!

А так, все нормально. «Вакуумка» стоит на прежнем месте и там по прежнему любят пьяных. В нее, разумеется, попадают снаряды «Великой Войны» (один угодил в нас и убил директора), но у «Вакуумки» очень крепкая маркетинговая политика, она была разработана с учетом боевых действий. Их немного помял ураган, но ураган для «Вакуумки», что зима для француза. Военная программа «Вакуумки» совершенна и беспощадна. Разведчики Балалара пытались раскрыть их военную тайну, но она настолько запутанна, что они развели руками и пожали плечами.

Самое страшное и беспощадное оружие этого заведения – Таня-разрушитель. Впадая в кататонический ступор, она способна уничтожить все живое в радиусе 10-и метров. Мы являлись свидетелями этого фантастического явления; страх был настолько паничен, что нам пришлось спасаться бегством. Наш друг и соратник Санек пытался уничтожить Таню-разрушителя спецтактикой, но все равно потерпел поражение. Потому как - против Тани нет приема. Лишь после тщательной психологической подготовки и привлечения дополнительных сил из числа местного населения во главе с Саньком, удалось нанести мощный удар по морали и этикету «Вакуумки», выбить из Тани пробки и спутать их карты, но я в тот момент уже пал на дно окопа и видел десятый сон.

10-й сон.

Снилось мне тогда, что с Черного моря, на белых крыльях, прилетели четыре инопланетянина и сели на берегу, возле пирамиды Вакха. Решили они там опорожниться после долгого полета и почистить крылышки. Смотрю я на них, и не понимаю, как же они так странно функционируют: рука у них только одна, вроде нормальная, с локтем, но вместо кулака на ней голова с глазами, которой он держит клюв. И вот они этим клювом чистят свой пушок, причем могут им дотянуться до любой части своего овального тела. А ноги у них как голень у гигантской лягушки. И уж больно гадко они смердели, я аж проснулся и пошел в музей.

На яву.

Но до музея я не дошел. Сюрреалистичный геленджикский кошмар вдруг набросился на меня из толпы. Этот плод больного воображения состоял из огромного рыжего существа со злыми глазами в шее и огромной пастью во лбу. Он уже было схватил беззащитного ребека, как на него набросился Шрек и они принялись избивать друг друга на глазах у изумленной публики. Огромная голова Шрека делала его более пассивным, он явно проигрывал Шееглазу, но успевал при этом хватать проходящих девушек со спины. В конце концов, когда голова Шрека начала отваливаться, враги внезапно помирились и продолжили пугать плачущих детей. После длительной слежкой за сюрреалистическим кошмаром, специалисты Балалара выяснили, что внутри кошмара сидит живой человек, который дышит и курит, когда кошмар отстегивает голову. Балалар пытался объяснить милиционерам, что кошмары похищают людей и прячут их внутри себя, но оказалось, что вся милиция куплена кошмаром. Я крепко плюнул и продолжил свой путь в музей.

Истинная радость - искренняя.

Музей был обнаружен исключительно волей случая. Я много раз проходил мимо него, но и подумать не мог, что там еще и музей. Там, в двухэтажном здании добрых времен, дислоцировались гигантские роботы-монстры ледникового периода, восковые фигуры, какие-то подпольные самоцветы, а добрую часть первого этажа занимал фотосалон. Как выяснилось позже, музей (то есть то, что принято называть краеведческим музеем города) занимал полторы комнаты в первом этаже со входом за символическую плату. Но к тому часу он был уже заперт и мы, повинуясь тупым туристическим инстинктам, ринулись изучать ледниковых роботов. Это зрелище не для слабонервных, добрый десяток трехметровых динозавров ритмично шевелят резиновыми головами с открывающимися пастями. Динамик в углу зала точно воссоздает атмосферу ледникового периода. Если удачно встать возле тиранозавра и повернуться к нему спиной, он может запросто оттяпать вам голову, что неприятно. Но самые яркие и запоминающиеся экспонаты располагались в закутке зала. Там затаились пазлы с динозаврами, прибор анимации и самый главный ништяк – стол с карандашами, листочками и объемными плашками для перерисовки изображений. Вот там мы зажгли по полной. Поздним южным вечером три дяди самозабвенно рисовали смешных страшилищ, которых потом подарили маленькой девочке, искренне восхищенной нашим незатейливым, но добрым творчеством. Вот это была истинная радость и любовь к жизни. Этот луч затмил все вспышки разрывающихся снарядов. Силы вернулись к Балалару и мы рванули на штыки.

Психологический штурм.

Штыки, как всегда, оказались прочны. В общем-то, если уж говорить откровенно, то ничего удивительного здесь нем. Не совсем понятно, почему так сложилось, но, видимо, так влияет разница в мировоззрении. Короче, факт остается фактом: каждое уважающее себя кафе на побережье Геленджикской бухты считает своим долгом – включить музыку как можно громче. Колонки, состоящие на службе у заведения, должны заглушать музыку из соседних кафе как минимум на 25-метров вокруг себя, иначе в них нет смысла. Плохо представляется, какую роль играет человек в этой схеме, но разговаривать, сидя за столиком кафе, не представляется никакой возможности, особенно, если музыка «живая». В поисках места, где можно хоть как-то перекричать музыку, мы дошли до края Геленджикской набережной - дурачье. Мы ведь должны отдавать себе отчет в том, что музыку люди любят, причем лучше – «живую», она подороже. Во всех этих кафе уж не дураки работают, они точно знают – зачем сюда приехали туристы. Они на этом деньги зарабатывают, а где пахнет деньгами, там промашек быть не должно. Пришел, сел, выпил, еще выпил, еще, еще по одной, пошел - поплясал, выпил, поплясал, познакомился, выпил, заказал песню, поплясал, выпил с ней, сшиб ногой стул, выпил, пошел плясать, недошел, упал, выпил, признался в любви, встал, позвал в гости, выпил, рассчитался, уполз. Все четко. Чем громче, тем удовольствия больше. Короче, посидев в последнем кафе и прокачав барабанные перепонки, мы пошли ловить «Веселую радугу». Но машинист был окончательно пьян, за руль его пускать было нельзя и он уехал в ангар. Пришлось возвращаться пешком. Ближе к трем часам ночи, усталые, но довольные мы сели пить водку недалеко от «Вакуумки». Все только начиналось…

Алкогольный трип.

Как следует заказав водки и усевшись поудобнее мы распрощались с товарищем отдыхающим, который, оскорбив наши алкоголические гримасы, ушел в окопы готовиться к предстоящему бою. Оставшись в гордом раздвоении мы принялись употреблять горячительную водку и шумно цитировать свои моральные принципы. Это было громко, изящно и недолгомысленно, что по-своему забавно и вполне безобидно. Но надо было больше. Гораздо больше. Нельзя было останавливаться на достигнутом. К сожалению, это не очень хорошая черта - останавливаться иногда надо. Но человеческие чувства влекли нас вперед и вот уже товарищ директор пошел в бой, тем самым выиграв у меня бутылку водки (которую я ему еще и не вернул). Бармен, наш старый друг, был искренне рад такому повороту событий. Ситуация сулила ему неплохие барыши. Отличный парень, веселый, он там получает и хлеб и зрелища одновременно. Той ночью я спасался бегством. Прятался в окопах, просил убежища у Моря, но всякий раз возвращался обратно, гонимый инстинктом интереса. Информация о далеких городах проходила сквозь меня и исчезала за горизонтом, пятисотка грела мысль, водка грела душу. Было тепло. Сразу захотелось спать и, сменив вахту, я потонул в мягком и безопасном мраке окопов.